Чистяков признался, что пробовал придать некоторым из набросков Пушкина завершённую форму, воспринимая это как упражнения в версификации.
2
Имант Аузинь, пораженный широтой мышления русского поэта, качеством версификации и роскошеством рифм, перевел стихи тем же классическим размером, увлеченно возвращая латышскому языку утраченную рифму.